советский цирюльник: «Женитьба Фигаренко» М.Таривердиева в «Геликоне», реж. Галина Тимакова

По названию уже можно предположить, что речь идет об опусе пародийно-эксцентрического плана на сюжет «Женитьбы Фигаро» — в принципе, так и есть, жанр спектакля тоже обозначен как «опера-гротеск». Микаэл Таривердиев предназначал свою последнюю оперу для Камерного музыкального театра им. Б.Покровского, но спектакль не вышел, да и нынешний, первая постановка «Женитьбы Фигаренко» на сцене — не репертуарный для «Геликона» (во всяком случае пока что), а дипломная работа студентов Мастерской Дмитрия Бертмана в РИТИ, как теперь после очередного переименования официально называется ГИТИС.

Либретто Михаила Казовского и Федора Филиппова переместило действие в «наши дни», то есть в советско-перестроечные годы, хотя уже к началу 1990-х, когда опера была завершена, привнесенные в сюжет драматургами «актуальные» реалии бесповоротно устарели, и оставшись сластолюбивым транжирой, Евграф Альмавивов в качестве запредгорисполкома, морального разложенца и подельника незаконных предпринимателей, превратился в явление столь же архаичное, как право первой ночи. То же и с мелочами вроде товарного дефицита — разве что недоступность костюмов (можно вспомнить попутно про малиновые пиджаки… но режиссер не вспоминает, при том что использованные в постановке клетчатые сумки «челноков» из того же времени, то есть из 90-х, это следующий после горисполкомов и кооперативов исторический этап гротеска) из нехватки ассортиментов в магазинах теперь связывалась с дороговизной и низкими доходами. Между тем «евграфиня» Альмавивова работает продавщицей в магазине готового платья, где пытается «отовариться», вызывая прилив энтузиазма у женского персонала, и командированный «на места» корреспондент столичной газеты Керубинов (помимо всего прочего, партия отдана баритону). Без изменений осталась лишь профессия заглавного героя — Фигаро и здесь и там по-прежнему цирюльник, то бишь парикмахер. Однако пользуясь возможностью, на паях с невестой Варварой Сюзоновой планирует открыть кооперативный салон, для чего ему нужна исполкомовская виза, а коварный зампред, в свою очередь, мечтает о Варваре, при том что уже успел еще одну девицу, Фанечку, обрюхатить тайком от законной жены.

Дипломный спектакль, поставленный режиссером-педагогом Галиной Тимаковой, заведомо не предполагает роскоши оформления, но придуманные положим что и «от бедности» детали вроде пластиковых ведерок на головах у женщин в парикмахерской мне показались сколь точными, столь и забавными — кто меня моложе вряд ли помнят похожие сушилки в женских залах советских парикмахерских, а мне они сразу на память пришли. Персонажи меняют трико и шапочки общего пролога и эпилога на костюмы из подбора, но подбор опять же неплох, например, имидж Варвары представляет собой нечто среднее между «Маленькой Верой» и «Аварией, дочерью мента». Вот почему Николай Фигаренко наряжен в спортивный костюм с сумкой-кошельком на поясе и трениками, заправленными в носки — я, признаться, не догнал; полурасстегнутая олимпийка и несколько «золотых» цепочек на волосатой груди придают советскому цирюльнику сходство с базарным рэкетиром, успевшим отсидеть по малолетке. Впрочем, Фигаренко тут лишь номинально центральная фигура, а интригу двигают сообразительные дамы — Сюзонова с Альмавивовой. Помощь им способны оказать московский журналист Керубинов с местным фотографом Бартоловичем.

Хуже, что и музыка оперы эстетически так же оказалась слишком привязана к определенной эпохе, определенной культуре и стилистике. Она сгодилась бы для ироничного телемюзикла, популярного на ЦТ в 1970-80-е, но, с другой стороны, вызывает вопросы использованная в «Женитьбе Фигаренко» композиторская техника, попытки ее усложнения, несмотря на незамысловатый мелодизм и заложенную в самой идее сочинения цитатность (отчего-то преобладают оммажи не к Моцарту и не к Россини, а к Чайковскому, причем как в тексте либретто, так и в мелосе — больше к «Евгению Онегину» и «Пиковой даме, а романс Варвары «Средь шумного зала» особых комментариев не требует). Хоры пролога и эпилога сделаны явно под «антиформалистического» Шостаковича, а оркестр под управлением Валерия Кирьянова играет то фугу, то пассакалию — но «полистилистика» здесь и недостаточно иронична, и не в должной степени по-настоящему сложна технически, не говоря уже о содержательной осмысленности, получается вроде и много всего разного, но замес грубый, эклектика неоправданная. Разве что во втором акте возникает женский романс (он и режиссерски решен почти как вставной номер, с использованием микрофона-стойки), напоминающий лучшие образцы камерной вокальной лирики Таривердиева — я бы не удивился, если он написан вне связи с замыслом «Фигаренки».

Остается порадоваться за голосистых и артистичных выпускников: Давид Посулихин (Фигаренко), Виталий Уваров (Альмавивов), Елизавета Нарсия (Варвара Сюзонова), Александра Гладышева (Розалия Трофимовна Альмавивова), Михаил Мышлянов (Керубинов), Андрей Макаров (Бартолович) и другие — диплом отпели достойно; как уж дальнейшая их судьба станет складываться — надо всем дожить, чтоб узнать. Положа руку на сердце, что-то более определенное легче было бы загадывать на будущее, послушав их звонкие, но неокрепшие и неотшлифованные голоса в иного рода и качества материале, потому что представленный «гротеск», вся эта позавчерашняя «фигаренка в кармане», судить о достоинствах вокала исполнителей едва ли позволяет, об актерских способностях немногим больше. «Жизнь похожа на искусство, лучше бы наоборот» — повторяют они бесконечно хором в прологе и эпилоге, но я бы (даже отвлекаясь от оценок поэтического, литературного качества текста куплетов, где попадаются и другие философические обобщения типа «известно, два конца у коромысла, а стало быть, и ведер тоже два») логику сентенции оспорил, пускай и согласен в целом с тем, что искусство должно быть на что-нибудь да похоже.