ни поплясать, ни поговорить: «Гипнос» в театре «Практика», реж. Олег Глушков

Завидная востребованность Олега Глушкова имеет обратную сторону: «гремят» созданные им или его при участии на сценах крупных театров коммерческо-развлекательной направленности «блокбастеры», в силу чего может сложиться впечатление, будто «Все о Золушке» или «Синяя синяя птица» и есть самые характерные образчики его творчества. Я, конечно, не знаю, что по этому поводу сам Олег думает, и уж вероятно, что ни в одной из своих работ он не халтурит сознательно, однако музыкально-комедийно-семейно-народные шоу воздвигают перед режиссером объективные рамки, в которых он уже проявляет себя, насколько хватает сил и фантазии.

По счастью, Глушков не перестает творить и в масштабах камерных, студийных — как режиссер-педагог, причем «педагогические» задачи у него никогда не берут верх над «режиссерскими», то есть сугубо художественными. И для меня до сих пор абсолютной вершиной, безоговорочным, не нуждающимся в скидках шедевром остается глушковский пластический диптих «Печальная история одной пары» и «Истории, подслушанные в чужом iPod», которые Олег поставил в гитисовской мастерской Олега Кудряшова на курсе, где учился (сильно отвлекаясь на киносъемки…) Григорий Добрыгин, ныне сам преподаватель в той же мастерской и продюсер «Гипноса». «Печальную историю…» мне когда-то пришлось смотреть стоя — популярность того потока «кудряшей» и особенно глушковских спектаклей с их участием даже бывалым партизанам вроде меня не оставляла шансов найти в зале свободное место. На «Гипнос» мне выписали приглашение в первый ряд, за что отдельное спасибо — мы ведь все не молодеем, желательны бы напоследок с комфортом усесться! А на сцене у Глушкова, как и раньше — совсем еще юные ребята, студенты, уже многое умеющие, но еще раскованные, готовые на эксперименты и доверчивые к постановщику.

Что важнее всего, не скован здесь и режиссер, не ограничен нарративностью, костюмностью, пышностью «богатых» декораций; не вынужден откликаться на запросы аудитории (примечательно: и коммерческому успеху «Гипноса» такая творческая свобода тоже пошла на пользу!). Ироничная преамбула, вводящая в «транс» скорее артистов, чем зрителей, задающая игровую ситуацию «групповой психотерапии» исполнителям, а не публики, отбивается от основного действа-«путешествия» саркастичным монологом о зрительских ожиданиях, сомнениях, вопросах: мол, танцевальный спектакль или пластический, будет текст или нет — текст, мол, как видите, есть, а танцевальный или пластический, ответить трудно… Конечно, «Гипнос», почти невербальный, в отсутствии фабулы и с преобладанием движения как выразительного средства — спектакль все равно «драматический», уже хотя бы потому, что задействованы в нем не будущие артисты балета, а актеры драмы, пускай и хорошо пластически подготовленные, нормального телосложения, физически натренированные. Танец, пантомима, акробатика здесь — форма и метод, задачи же — драматические, а в каких-то случаях и психологические. Но пластика, хореография при том — изощренная и с этой точки зрения, по способности сочинять движения, выстраивать пластические ансамбли и т.д. Олег Глушков легко даст фору многим коллегам по цеху «контемпорари данса». В первые моменты, на «рапидном» эпизоде — замедленные, почти в «покадровом» режиме воспроизводимые движения: строгая рассадка по периметру превращается в хаотичную кучу-малу — стилистически напомнила мне «Last touch first» Иржи Килиана. Но концептуально из собственных прошлых глушковских опусов по сочетанию в композиции элементов танцевальных, пантомимических вплоть до клоунады, с одной стороны, и драматических, восходящих опосредованно даже к конкретным литературным первоисточникам, на ум приходит скорее его недооцененное в свое время «Кафе буто’н» на площадке одного из малых залов ШДИ.

Персонажи, населяющие пространство «Гипноса», существуют вроде бы и вне исторической эпохи, литературного контекста, но уже по костюмам нетрудно заметить — они не из 21го, даже не из 20-го века, а из 19го, и скорее из первой его половины. Что уточняется и проясняется благодаря достаточно отчетливо улавливаемым, в том числе на уровне прямых цитат, реминисценциям к «Ревизору» и «Мертвым душам» Гоголя, с уклоном опять-таки в сюрреалистическую фантасмагорию, но (в отличие, например, от «Мертвых душ» Серебренникова) без потуг на сатиру нравов или в психологию т.н. «национального характера», однако и без погружения в мрачный мистический подтекст (как было в «М.душах» Алексея Золотовицкого, поставленных им с однокурсниками по предыдущему набору мастерской Кудряшова) — сон разума, который представляет здесь Олег Глушков — универсальный и интернациональный в той же степени, в какой и вневременной; это путешествие в параллельное пространство — не туристический карнавал, но и не нисхождение в ад, а мало к чему обязывающая прогулка по краю.

Абстрактные танцевально-акробатические дуэты сменяют театрализованные массовые сцены (апофеоз — застолье, ряженые гусарами девушки в красных киверах и с подрисованными усами, при попытке затянуть на немецком «Оду к радости» одного из подвыпивших уже гостей обеда пробивает на слезу…), к которым в какой-то момент присоединится, выскочит из-за своего пульта, и ответственный за электронный саундтрек ди-джей (вообще саундтрек «Гипноса», как и следовало ожидать, принципиально эклектичен, одни экзерсисы могут сопровождаться обработкой чего-то этническо-восточного, в других случаях, опять-таки за накрытым столом, к месту придется подпеть хором ресторанному шлягеру Ефрема Амирамова…) — самоирония, проявляющаяся уже в эпиграфе, не уходит из спектакля до конца (чего стоит явление в оконном проеме на заднем плане двух мужиков «из бани», едва прикрытых вениками), но строго дозирована и не позволяет «Гипносу» скатываться в чистую веселуху, в капустник и пародию (что немало подпортило мне общее впечатление от глушковских «Желтых тюльпанов» когда-то). Также держит драматургию и сквозная «сюжетная линия», связанная с двумя персонажами: эта пара — скульптор и модель — проходит через весь спектакль, изначально один собирается всего лишь вылепить бюст другого, но постепенно, наблюдая, как они «глиной» (или что-там приготовлен за раствор в тазу у них) обмазывают друг друга, перестаешь различать, что кто тут кого и с кого лепит.

Ну такой уж я смурной человек, что не умею безоглядно радоваться: спектакль только начинает набирать ритм, обретать дыхание — как вдруг неожиданно обрывается «стопкадром», эффектным, но все равно разочаровывающим. Я же втянулся, я еще хочу! Вот бы развернуть замысел в некий «бесконечный» (ну условно, а все-таки не на полтора часа, а на «подольше», часа на четыре по меньшей мере) перформанс — и вышло бы как у Яна Фабра какого-нибудь, только намного круче, хореографически интереснее и без присущей тому «идейной» хуйни, а бодро, живо, по-молодежному.