особенно если он женщина: «Уроки сердца» И.Васьковской в «Современнике», реж. Марина Брусникина

Не первое обращение режиссера Брусникиной к драматургу Васьковской, но если в композиции «Кот стыда», поставленной на сцене РАМТа, Васьковская, будучи самой талантливой из трех, оказалась «зажата» между двумя другими авторами-женщинами, то «Уроки сердца» полностью основаны на текстах Васьковской, причем сразу нескольких. Два драматургически полноценных эпизода помещены в свободную «структуру», связывают которую диалоги из трех других произведений. Сквозными персонажами оказываются две «театральные феечки» — то ли уборщицы, примеряющие на себя в отсутствии «настоящих» актрис наряды из спектаклей, то ли совсем условные и залетные персонажи, то ли условно-обобщенные «женские» фигуры. В начале они пользуются репликами из пьесы «Девушки в любви», которая в Москве, по-моему, никогда не ставилась, но показывалась в рамках «Золотой маски», в очень, правда, муторной «экспериментальной» режиссерской интерпретации под названием «Мой мужик на севере». Оттуда взят и музыкальный лейтмотив спектакля Брусникиной — мелодии «Орфея» Глюка. У Васьковской мифологический сюжет об Орфее и Эвридике переосмыслен с точки зрения последней, но сделано это иронически и достаточно беспощадно в равной степени к обоим полам, а главное — в содержательном плане многослойно. Брусникина по привычке всю многослойность сводит к поверхностному сюжету, сюжет — к хохме, а хохма выходит непременно со слезой, грубый переход от примитивного, «эстрадного» формата юмора к совсем уж бесхитростной, «бабской» сентиментальности пусть и радует целевую аудиторию театра, но меня коробит. Хотя нельзя не признать что в сравнении с «женскими историями» от Людмилы Улицкой в постановке Анджея Бубеня — см. «Потанцуем» на той же «другой» сцене «Современника» — безусловно, «Уроки сердца» выглядят очень презентабельно, по крайней мере, это спектакль, имеющий определенную форму, с внятными актерскими работами и на достойном драматургическом материале.

Две «сюжетные» новеллы внутри общей композиции — про выходящую к водочному ларьку знакомиться с мужиками немолодую Ларису, живущую с престарелой, запасливой и сварливой матерью, и про живущих также вместе двух сестер, Валентину и Надежду, когда младшей, Валентине, удается затащить в дом с гулянке подвыпившего женатого мужика, и тот сбегает от сестриных хлопот — тем не менее смотрятся вполне самодостаточно, и не на уровне «этюдов», а как полноценные «короткометражные» спектакли внутри «большого» (но тоже одноактного). Дуэт Дарьи Белоусовой и Марины Хазовой в роли матери и дочери, к тому же остроумно помещенный сценографом в коробку комнаты-«контейнера», вообще удался блестяще, и особенно радостно за Хазову, у которой вслед за долгим отсутствием театральных премьер почти сразу случилась вторая (после роли матери в «Поздней любви» Перегудова) личная актерская удача. Светлана Иванова и Наталья Ушакова в дуэте «сестер» при «поддержке» Ильи Лыкова тоже хороши, хотя все эти персонажи слишком уж откровенно «маркированы» в своем статусе с помощью внешней атрибутики, костюмов, интонаций, манеры поведения (ну то есть если «синий чулок» — то обязательно в очках и с «хвостом»…).

Эпизоды, выполняющие в спектакле функцию связующих интермедий, невнятны и по большому счету необязательны, но без них форма спектакля развалилась бы. Обидно то, что качество текстов Васьковской — использованы пьесы «Уроки сердца», «Русская смерть», «Девушки в любви», «Макаки, пицца и деструкция», «Who’s afraid of contemporary art?» — много выше среднего, и с ними можно работать. Но Брусникина и к Васьковской подходит с обычными своими, универсальными «ключами от всех дверей» (от Пушкина до Шишкина). Диву даюсь — неужели непонятно, что в формулировки типа «уроки сердца» или «девушки в любви» заложен не просто иронический — саркастический подтекст? Ну хотя бы в одном ряду с остальными названиями («Макаки, пицца и деструкция», «Who’s afraid of contemporary art?») об этом вроде бы нетрудно догадаться? Как и о том, что на уровне отдельных формулировок, реплик, пассажей вроде «человеку, особенно когда он женщина…» (так выражается мать Ларисы) драматург еще сильнее повышает общий градус иронии, а вовсе не хочет кому-то доказать (и нужно доказывать?!), что «женщина тоже человек». У меня есть ощущение, что Брусникина и догадывается — ну невозможно же всерьез быть настолько бесчувственной к авторской стилистике?! Просто сознательно старается «не усложнять, чтоб реакция публики была более непосредственной. В этом направлении успех очевиден — стон от смеха в зале стоит как на телешоу Кеосаяна. Но между прочим при более удачном раскладе для «Современника» это могла быть новая «Квартира Коломбины», а вышло очередное «Потанцуем», хорошо еще поприличнее качеством.