Таганка продолжается

В Театре на Таганке сыграли вторую премьеру пришедшей в театр в этом сезоне Группы юбилейного года во главе с режиссерами Дмитрием Волкостреловым и Семеном Александровским, художницей Ксенией Перетрухиной. «Присутствие» Александровского – спектакль-посвящение одной из легендарных постановок Юрия Любимова, «Доброму человеку из Сезуана», а вместе с тем и всей истории знаменитого театра.

Выпускники работающей в Центре им. Вс. Мейерхольда Школы Театрального Лидера, в число которых также входят театроведы Елизавета Спиваковская и Анна Банасюкевич, драматург и режиссер Андрей Стадников, выбрали для темы своего дипломного проекта Театр на Таганке, предложив свою идею по его реформированию. Их концепция очень понравилась руководителю Департамента по культуре Москвы Сергею Капкову, и им дали возможность ее реализовать в рамках отмечания 50-летнего юбилея театра. Впрочем, попав на «Таганку», они довольно быстро поняли, что в изначальном формате их идея невыполнима, и в итоге она претерпела значительные изменения. Усложняет положение команды Волкострелова и то, что в театре они существуют с туманной формулировкой «Группа юбилейного года», на странных и ограниченных правах, и поставлены в положение скорее робких и нежелательных гостей, чем временных хозяев или хотя бы «ремонтной бригады».

Первой работой Группы юбилейного года была прошедшая в ноябре-декабре выставка «Попытка альтернативы», на которой участники группы пытались осмыслить прошлое и настоящее «Таганки» и увидеть возможные пути ее развития. Второй – спектакль Андрея Стадникова «Репетиция оркестра». Оба проекта вызвали огромный скандал и внутри части коллектива труппы, и в театральной среде. «Присутствие» прошло гораздо тише и стало, возможно, первой однозначной удачей группы.

«Присутствие» уникально уже по своему жанру. У нас есть, и не в малом количестве, спектакли о театрах, об актерах и даже о режиссерах – но найти в театральной истории по крайней мере последнего времени хоть один спектакль о спектакле сложно не только в России, но и в мире. Тем важнее и символичней, что Александровский взял за основу постановку, которая оказалась точкой отсчета для целой театральной эпохи.

«Добрый человек из Сезуана» — спектакль, с которого началась любимовская «Таганка». Спектакль, без которого попросту не было бы ни этого театра, ни вообще Любимова-режиссера. Он поставил его в 1964 году со студентами Щукинского училища – и именно после этого Юрия Петровича вместе с актерами пригласили в малоизвестный тогда Театр драмы и комедии, еще даже не получивший свое теперешнее название.

Сейчас «Добрый человек из Сезуана» идет в репертуаре уже 50 лет, пусть и с небольшими перерывами – и его без преувеличения можно назвать одним из самых старых спектаклей мира; его спектаклей-ровесников в самом деле легко пересчитать по пальцам. В нем успело сыграть уже не одно актерское поколение, но и сценография, и костюмы, и музыка Анатолия Васильева и Бориса Хмельницкого, и мизансцены Юрия Любимова остаются строго неизменны. При этом, как ни удивительно, он до сих пор не кажется устаревшим, не теряет свою силу, а главное – сохраняет брехтовский энергетический напор.

В спектакле Александровского зрители чувствуют себя странно уже на входе в зал. Рассадка происходит в шахматном порядке – нет никого, кто сидел бы от тебя справа и слева, за тобой и перед тобой. Исполняется давняя мечта любого зрителя – чтобы никто не мешал обзору высоким ростом, красивой шляпой или пышной прической, чтобы сосед с одной стороны не чихал, с другой не рыдал, а с третьей не хохотал. Здесь каждый остается как бы наедине со спектаклем (точнее, с двумя спектаклями – Любимова и Александровского), но и весь прорезанный насквозь пустыми местами зрительный зал делается частью действия, и за ним вполне можно наблюдать отдельно.

На ручке каждого кресла висят наушники, и зрителей предупреждают, что смотреть спектакль можно только с их помощью. Но слушаться необязательно. Когда актеры говорят со сцены, слышно их будет, естественно, и так. Наушники нужны только для того, чтобы услышать голоса прошлого – голоса Зинаиды Славины, Владимира Высоцкого и других артистов, игравших в «Добром человеке из Сезуана» в разные годы. Если же снять наушники, полной тишины все равно не будет и в эти моменты, только голоса станут доноситься приглушенно и обрывочно, как бы из вневременной пустоты, словно на сцене в самом деле продолжается вечер, начавшийся 50 лет назад.

«Присутствие» начинается как бы в ту секунду, когда заканчивается «Добрый человек из Сезуана». В один из самых волшебных театральных моментов – когда актеры только-только раскланялись и ушли со сцены, зрительный зал опустел, а монтировщики вот-вот начнут разбирать декорации.

На сцене нет почти ничего, одни лишь черные столики из «Доброго человека» да повернутые «спиной» к зрителям, сложенные друг на друга вывески оттуда же. В первую минуту спектакля пустое пространство высвечивается лучами прожекторов – и свет падает точно также, как в начале спектакля Любимова. Вот только нет ни знаменитой надписи над сценой «Добрый человек из Сезуана», ни двух десятков актеров. Лишь звучащая в наушниках песня из спектакля, и – через некоторое время – две молодых актрисы, Мария Матвеева и Галина Трифонова, которые теперь играют в «Добром человеке» главную роль.

«Присутствие» — спиритический сеанс. Попытка вызвать на сцену дух спектакля, идущего на ней полвека. На белую кирпичную стену позади сцены, «архитектурную» декорацию почти каждой постановки Любимова, проецируются эпизоды из «Доброго человека из Сезуана». И при особом освещении изображение выглядит трёхмерным – кажется, что спектакль играется снова, что на сцену старой Таганки опять выходят актёры, части из которых давно нет в живых.

Матвеева и Трифонова стоят перед экраном, и повторяют движения своих предшественниц в роли Шен Те Зинаиды Славиной и Любви Селютиной – перемещения по сцене и жесты, застроенные Любимовым с посекундной точностью. Они делают это то в полной тишине, то под звуки их реплик, а иногда все Шен Те заговаривают хором – и в этот момент у некоторых из сидящих в зале вполне может закружиться голова. Разные времена вдруг встречаются на сцене вместе, историческая логика разрушается. Мария Матвеева, родившаяся уже после смерти Высоцкого, вдруг играет свой эпизод вместе с ним – но уже не обращаешь внимания, что он появляется только на видео, всякая дистанция исчезает.

В кульминационный момент на сцене одновременно существуют четыре Шен Те и пять Летчиков (Владимир Высоцкий, Николай Губенко, Иван Рыжиков на видео, и никогда не игравшие эту роль молодые актеры Михаил Лукин и Филипп Котов «вживую»). Они разыгрывают один и тот же эпизод, говорят один и тот же текст и одинаково двигаются – но остаются невероятно разными.

Актрисы стремятся повторить мельчайшие жесты «первой» Шен Те максимально точно – и не могут этого сделать, как бы ни старались. Они даже не двигаются синхронно друг с другом, не выдерживают строгой партитуры, даже стоя бок о бок. Но речь совсем не только о том, что современные артистки как-то проигрывают первому поколению актеров «Таганки», и что копия никогда не может соответствовать оригиналу. В этом — принципиальная неповторимость театра, его неспособность быть чем-то помимо того, что существует «здесь и сейчас». Его постоянная изменчивость, жизнь, которая даже 50-летний спектакль ведет за собой, постоянно его трансформируя с каждым годом, с каждым новым вводом.

Эпизоды из спектакля перемежаются фрагментами воспоминаний и интервью. И актрис, играющих у Александровского и рассказываюших, как они попали в «Доброго человека», и их предшественников, и Юрия Любимова, и театральных критиков. История спектакля раскрывается у нас на глазах. Молодые актеры сидят с разных сторон сцены на столах, покачивая ногами, и зачитывают тексты как бы безразлично, без эмоций и интонаций – но в этой будничности, так резко контрастирующей с постановкой Любимова, вдруг слышится что-то очень личное.

«Присутствие» похоже на веселые поминки по живому еще спектаклю, на вечер встречи со старым-старым дедушкой, про которого никто не может поверить, что он на самом деле видел царя и пережил блокаду. А он, вопреки всему, не только радостно обо всем этом рассказывает, но и танцует, поет, шутит и больше всех выпивает. Героем Александровского становится не Шен Те и даже не спектакль Любимова, а сам Театр на Таганке, который вдруг выходит на собственную сцену, и как бы выворачивает себя наизнанку, материализуя свою историю и показывая самое главное, что мы о нем знаем.

В финале спектакля Матвеева и Трифонова играют одну из самых трогательных сцен «Доброго человека» — монолог Шен Те, в котором она говорит с неродившимся еще сыном. Сначала они ее просто танцуют – двигаются точно по командам, которые зрители слышат в наушниках. Потом делают то же самое, но уже под видеозапись с Зинаидой Славиной и под те же команды. Затем строгий женский голос, дающий им инструкции, что делать, сменяется голосом Славиной – а в последний раз исчезает изображение. Остается монолог Славиной-Шен Те и две актрисы, в странном исступлении воспроизводящие ее пластику и готовые, кажется, делать это до скончания веков. Совершающие ритуал в честь идеи того театра, которому они волей судьбы оказались сопричастны.

Когда они уйдут со сцены, будет показано еще одно видео. Фрагменты репетиций «Доброго человека из Сезуана», которые проводил Юрий Любимов, вводя их в спектакль. И вдруг станет ясно, почему «Добрый человек» до сих пор жив. Дело совсем не в его статусе «спектакля-легенды», и не в жесткой простроенности режиссерских указаний, которые все равно не исполняются в полном виде. Дело прежде всего в колоссальной энергии, вложенной в него Любимовым еще 50 лет назад, в том изначальном импульсе, который до сих пор движет спектаклем и ведет его за собой. Даже сейчас, когда Любимов ушел с «Таганки». Александровскому удивительным образом удалось поймать дух этого театра и хотя бы чуть-чуть приоткрыть его тайну.

Одна из традиций старой «Таганки», которую решила воскресить Группа юбилейного года – обсуждения спектаклей со зрителями. На такой встрече после «Присутствия» не было никаких жарких споров и криков, никакого выяснения отношений, как на «Попытке альтернативы» и первой премьере, «Репетиции оркестра». Был тихий и откровенный разговор, в котором зрители делились впечатлениями с актерами и режиссером, и вместе обсуждали судьбу театра. В котором все высказывали разные мнения – но говорили на одном языке. Возможно, если бы «Присутствие» было первым спектаклем группы, скандал вокруг Театра на Таганке оказался бы совсем не таким громким.